|
Фронтовая романтика
На войне бывает всякое: и героическое, и комическое, и романтическое. А Отто фон Бисмарк еще более конкретно высказался по этому поводу, заявив, что никогда столько не врут, как в разговорах о войне.
Факты, о которых расскажу я, участник сражений на Курской дуге, действительно имели место. И если дотошный читатель не сможет уразуметь их, он просто должен поверить в это…
После Сталинградской битвы нас, «безлошадных» танкистов, разбросали по разным фронтам. Я попросился на Воронежский фронт, который вел бои на моей земле – Курской области. Мне не терпелось узнать, что стало с моим селом и родителями, пережившими немецкую оккупацию. К тому времени фронтом командовал генерал Ватутин, под началом которого я в составе 25-го отдельного танкового полка добивал под Сталинградом окруженного фашистского фельдмаршала Паулюса.
Ватутин тогда слыл не только талантливым «генералом действия», но и добрым человеком, в чем я вскоре убедился.
Наша 86-я отдельная танковая бригада, куда меня определили, располагалась вблизи районного центра Ракитное.
В тридцати километрах от него – родное село Теребрино, на северной окраине которого проходила линия фронта. На Теребрино была нацелена сотая пехотная дивизия Воронежского фронта. Её-то и должна была поддерживать наша танковая бригада в случае наступательных или оборонительных боев. Судьба благоволила мне…
Танковые батальоны «тридцатьчетверок» были полностью укомплектованы боевыми машинами, и поэтому экипажи их жили в полевых условиях.
Наша рота легких танков Т-70 имела только три танка и расположилась в хуторке Анновка. От безделья мы бродили по ближним местам в поисках приключений. На опушке одного леска, в овраге, я обнаружил две лисьи норы. В одной из них обосновался выводок аж из шести лисят, которых я взял на попечение, подкармливая их американскими сосисками. Подключил к моей проблеме повара. Тот с зубовым скрежетом помогал мне, так как на каждого лисенка полагалось две сосиски. Многие экипажи знали про мою затею, и поэтому практически никто не «скулил».
Но недовольные возникают в любом деле, поэтому, видимо, меня включили в группу по приемке поступающих в часть новых танков, чтобы искоренить мою любовь к дикому живому миру.
В одну из таких поездок за танками и состоялась моя первая романтическая встреча с командармом I танковой армии генералом Катуковым, за что я благодарен судьбе.
Однажды по возвращении в бригаду с полученными танками на одном из мостиков через речушку мы попали в затор. На мосту стоял «виллис», в моторе которого копался шофер, а чуть поодаль штабной крытый фургон с радиостанцией.
Группа офицеров травила, видимо, фронтовые байки и не обращала никакого внимания на подошедшую колонну танков. Мне было приказано шугануть их с моста. Я подбежал к мосту и с ходу «понес»:
- Эй, славяне, а ну-ка убирайте колесницу с моста, освободите проезд!
В ответ – смех! Я – снова, но уже более серьезно:
- У меня приказ генерала Катукова доставить танки в положенный срок в часть, иначе он открутит мне башку...
Мои «противники» продолжали смеяться, кивая головами в сторону человека, поднимавшегося из-под моста на дорогу. Я не успел отреагировать на их очередной гогот более грубой литературой, как этот незнакомец легко вбежал наверх и смело подошел ко мне, весело улыбаясь.
- Так уж он и приказал, этот ваш генерал?
- Да, так и приказал! Вы не знаете нашего генерала, - заговорил нелепо я.
- А вы знаете? – перебил он меня и расстегнул молнию комбинезона. Увидев генеральский китель, я опешил.
- Ладно, лейтенант, на войне как на войне, всякое бывает, из какой части?
Я приободрился и выпалил:
- 86-я отдельная танковая бригада!
- Знаю… За боевитость хвалю, но грубословить не нужно.
В это время «виллис» загрохотал и съехал с моста:
- Вот видишь, дорога свободна.
Он козырнул мне и сказал тепло:
- Удач тебе, лейтенант, а полковнику Агафонову передавай привет!
- От кого, товарищ генерал?
- От генерала Катукова!
Я опешил, открыв рот, но не нашелся, что ответить…
Впоследствии я еще три раза встречался с Катуковым, и каждый раз он спрашивал:
- Лейтенант, не подскажешь, где мы с вами встречались?
- На фронте, товарищ генерал, где же еще? – застенчиво отвечал я, стыдясь нашей встречи у моста.
Но память генерала цеплялась, видимо, не за эту встречу.
Много лет спустя, когда Михаила Ефимовича не стало, мне попала в руки его книга «На острие главного удара», где есть эпизод о встрече Катукова под Орлом 4 октября 1941 года с мальчишкой Сашей. То был я, выбравшийся из оккупированного немцами города. В повести «Потомки рода Шереметева» я этот эпизод вспоминал. Но тогда на Курской дуге мне и в голову не приходила эта мысль, а память генерала была крепче…
Вторая не менее романтическая встреча была у меня с командующим Воронежского фронта Ватутиным.
После укомплектования роты танками Т-70 нам отвели участок обороны вблизи одного леска, за которым, как мы потом узнали, располагался в деревушке штаб сотой пехотной дивизии.
Мы отрыли капониры для танков и установили пристрельные мишени на случай танковой атаки противника.
Через несколько дней мишени стали исчезать. Похоже, их «воровали» штабники, но поймать их было нелегко: они приезжали на лошадях, хватали добычу и тут же удирали.
Я решил проучить их. При очередном набеге ударил по ним из пушки подкалиберным (бронебойным) снарядом с расчетом напугать их. Так и вышло. Снаряд взбуравил землю недалеко от мишеней, срикошетил и улетел за лес. Всадники мигом повернули назад.
А через час, когда я кормил лисят, примчался ко мне механик-водитель и испуганным голосом затараторил:
- Ротное построение командиров танков, прибыло высокое начальство, видимо, мозги промывать будут! Быстрее, лейтенант! Гильзу спрятал в кустах! Идите на таран!
Механик-водитель еще что-то кричал вслед, но я уже не слушал его, обдумывая, на таран мне идти или прикинуться ванькой.
Приближаясь к ротной землянке, я заметил, что Ватутин был в хорошем настроении, рассказывая что-то смешное, а потому с ходу обратился к нему не по уставу:
- Товарищ командующий, разрешите присоединиться?
Все замерли, а Ватутин расхохотался и повернулся к собравшимся:
- Вы посмотрите на этого юмориста? Опоздал на пятнадцать минут и просится в компанию! Нет, сударь, объясните-ка нам прежде, почему опоздали?
- Виноват, лисят кормил!
- Каких лисят?
- Капонир отрыли рядом с лисьей норой, лиса грозится покусать всех, если не оставим её в покое, приходится откупаться!
Продолжая смеяться, Ватутин мягко спросил:
- Может, и стрелял ты?
- Так точно, я!
- Зачем? – удивился он и перестал улыбаться.
- Пехтуру решил попугать, мишени воруют – спасу нет.
Кто-то из генеральской свиты заметил:
- Стрелял в похитителей мишеней, а попал в командующего.
Я сразу обмяк.
- Виноват, так вышло…
Ватутин подошел ко мне и мягко спросил:
- Из резервистов или кадровик?
- Не то и не другое. Бывший студент Орловского железнодорожного техникума. В армию пришел добровольцем, чтобы бить немцев. Мне всего лишь 19 лет!
Ватутин посмотрел на меня загадочно, потом показал рукой на притихший строй и улыбнулся:
- Ладно, студент, присоединяйтесь, - помолчал немного и добавил, - за прямоту – спасибо, а за ваш героический подвиг объявляю строгий выговор!
- Служу Советскому Союзу! – вдруг выпалил я.
Ватутин рассмеялся.
- Ну, студент, ты далеко пойдешь!
А через три дня после этой «экзекуции» полковник Агафонов вызвал меня в штаб и сухо сказал:
- Моли Бога, что это был не Жуков, тот бы за такое вольнодумство отправил тебя к праотцам. Строгий выговор, как и просил Ватутин, снимается, но об этом никому.
Так и молчал я все эти годы, потому что в доброту людей верят с трудом.
Отблагодарить Николая Федоровича Ватутина за эту незабываемую с ним встречу не удалось. Двадцать девятого февраля 1944 года он был тяжело ранен, а пятнадцатого апреля скончался.
Война - это всегда смешение жизней и смертей, она никого не щадит, будь ты хоть рядовым, хоть генералом.
|
Комментарии:
Эту заметку пока никто не комментировал.
|